Ну что мне сирень? –
это каторга, каторга, каторга
ее увяданьем отмеривать бледную ночь,
где скатерть – в вине, а колода с гадальными картами
разбита, как табор цыганский: – И мне напророчь!
Что будет со мной?
Эти улицы, улицы, улицы –
без входа и выхода, с чахлым и рваным кустом –
мне скинут погасшее небо, и плечи ссутулятся,
и след мой сожжется на лестнице, впущенной в дом.
А дальше – квартира: прихожая, комната, ванная,
и гости ушли и успели меня позабыть,
и свет потушили, и только открытою раною
кипит умывальник, где воду забыли закрыть.
Но эта сирень на руке моей белая-белая
рванется в него, а пока я сдеру со стола
залитую скатерть, я вздрогну: «Ах, что же я делаю!»
И вспыхнут щеками моими мои зеркала.
И вспомню кого-то, и неводы ночи, и небо я,
и, словно ничто в этом мире не стоит труда,
я вспомню кого-то и – не было, не было, не было
такого со мною еще никогда, никогда!
Олеся Николаева